Писатель: стиль жизни или диагноз?

– Что он здесь делает? – задаюсь вопросом и пялюсь через окно троллейбуса на величественный собор на Немиге, который стоит себе на этом месте с 17 века. 
Потом соображаю, что это нужная мне остановка и, расталкивая народ, который спокойно входит в вагон общественного транспорта, вырываюсь на улицу. Тот самый народ смотрит на меня из окна недоуменно и укоризненно.

По дороге на работу все еще недоумеваю: только что была на родной остановке – и уже еле успела выскочить в конечном пункте. Время сжалось пружиной? Или села не в троллейбус, а на какай-то ковер-самолет? И хорошо, что кто-то будто толкнул, чтобы посмотрела в окно. А так явилась бы на работу, как несколько месяцев назад…

Предупредили всех участников: на совещание у руководства опаздывать нельзя. Честно, я старалась. Даже вышла на 10 минут раньше обычного. Теперь уже не скажу, было холодно или тепло на улице, потому что не помню: как и сегодня, носило меня в совсем других мирах.

На остановке стояла недолго: вскоре из-за поворота выползла «гусеница» со светящимися окнами, на ее «лбу» в свете уличных фонарей я приметила цифру «6», которая была в номере нужного мне транспортного средства. Вошла, села, еду. Напротив уселся сухонький старичок интеллигентного вида. Прикидываю, что вполне можно списать его образ для героя моего нового рассказа.

Дед оказался говорким, обратил внимание на игрушку у стоящей рядом девочки. Яркий мячик на резиночке прыгал вверх-вниз в такт тому, как покачивался наш вагон, и его длинные нити переливались всеми цветами радуги. Иногда он достигал пола, и старичок обратил на это внимание. Как и на то, какие диковинные игрушки в наше время у детей.

Девочка молчала, будто набрала в рот воды, хотя по виду казалось, что ответить ей хотелось. Видно, исполняла приказания взрослых – не общаться с незнакомыми людьми. Старик переключил внимание на рядом сидящую женщину.

Я тоже снова ушла в свои мысли. Скачкообразная сюжетная линия нового рассказа резко рванула к кульминации, и новый инсайт заставил меня радостно взглянуть в окно. Но… елки-палки, что я делаю в районе станции метро «Институт культуры»? Мне совсем в другую сторону!

Нервно вскакиваю с места, кидаюсь к двери. Но она в этот момент закрывается, и я еду еще дальше. Соображаю, что бы это значило, и мысли скачут кузнечиками вверх-вниз, пока, наконец, не посещает гениальная – спросить у старушки рядом, какой номер у нашего троллейбуса. Она смотрит на меня, как на больную:

– Вообще-то это автобус…

– Даааа?

Вот это новость! Оглядываю салон – точно. Бабушка смотрит на меня с опаской: не полоумная ли перед ней стоит. Но мне уже не до чужих сомнений. Мне бы в самом деле волшебный ковер-самолет, чтобы – р-р-раз! – и оказалась там, где надо.

Срочно звоню сыновьям, дескать, спасайте репутацию мамы. А на работу и позвонить не могу. Хоть бы кого-нибудь предупредить, что задержусь! Но нет, по закону подлости, мой смартфон со всеми номерами уже три дня как в ремонте, пользуюсь временно смартфоном мужа.

Сын, зная мою особенность лучше ориентироваться в мирах неземных, чем в столичных перекрестках, приказывает выйти на ближайшей остановке и стоять на месте столбиком. Но столбиком не получается: полностью включившись в реальность, я уже нафантазировала себе сразу несколько наказаний от руководства вплоть до увольнения. И теперь способна только нервно расхаживать из стороны в сторону, время от времени высовывая голову над дорогой и пялясь влево-вправо – по опыту знаю, что сын может вынырнуть с любой стороны. В отличие от меня, город ребята знают и выбирают самые короткие пути.

Мы, конечно, опаздываем: с утра на дорогах пробка на пробке. Я нервничаю. Мне кто-то звонит, подозреваю, что разыскивают коллеги. И правильно подозреваю. Но с этого всего жму не на ту кнопку – и отключаю звонок. А когда перезваниваю, трубку уже не берут. Значит, понимаю, вошли в кабинет «генеральши» – так сокращенно называю про себя генерального директора.

Сын останавливает машину у самого крыльца. На ходу снимаю пальто и сдаю тут же в гардероб – на свой пятый этаж бежать некогда. Поднимаюсь на второй. На часы смотреть страшно, но над самой дверью в кабинет «генеральши» вижу, что опаздываю на десять минут.

Можно также почитать:

• Писательство и дорога: совместить несовместимое?

Медленно приоткрываю дверь и протискиваюсь внутрь. Хочется сжаться или вжаться в стену и незаметно опуститься на стул у двери. Но, увы: в кабинете стулья в несколько рядов плотно заняты сотрудниками, которые уже дружно повернули головы к двери, а мне надо протиснуться меж плотных рядов к единственному свободному стулу у письменного стола перед самым носом генерального директора.

Нервно сглатываю слюну, бормочу нечто невразумительное вместо «здравствуйте, извините за опоздание». Гендиректор, не прерывает монолога, жестом указывая на свободный стул, и говорит об опозданиях, о том, что это недопустимо и будет наказываться самым серьезным образом.

Не замечаю, что некоторые коллеги еле сдерживаются, чтобы не рассмеяться. И только позже узнаю, что упреки касались не лично меня: надо же было именно так опоздать, чтобы попасть под горячую руку руководителя, как раз распекающего сотрудников за частые, регулярные опоздания на работу, о чем свидетельствовал список сотрудников с указанным временем ежедневного прихода.

Но об этом узнаю позже. А в тот момент мне казалось, что  каждое слово тяжелым молоточком опускается на макушку именно моей головы. Нос вздернул внутренний перфекционист, что не прибавило мне ни уверенности в себе, ни смелости участвовать в дальнейших обсуждениях.

В результате все обошлось. Спасло то, что это было моим первым опозданием за все время работы. Объясниться, правда, пришлось. Было трудно и сложно. Попробуйте толково рассказать нормальным людям, как можно так опростоволоситься: выйти даже раньше обычного и на «родной» остановке сесть не в тот троллейбус, и вообще не в троллейбус!

…Подобных историй, когда не в ту сторону сворачивала, не на той остановке сходила или на какое-то время выпадала из реальности, могу насыпать под завязочку. Лучшая подруга и та как-то сказала:

– Не раз бывало: мимо тебя иду, ты смотришь на меня и молчишь. Сначала не понимала, в чем дело. Теперь знаю: ты на своей волне – и не трогаю, даже не здороваюсь.

Она не здоровается – а я ее и не вижу.

Смеется: это стиль жизни такой у творческих людей.

А я уже сомневаюсь, стиль это или…

Один знакомый чиновник, который на мероприятии республиканского масштаба принимал делегацию писателей, приказал подчиненным: «Сделайте все так, чтобы эти «повернутые» остались довольны». Тогда меня обидел его  «диагноз». Сейчас думаю: а ведь прав был, зараза.

Как иначе назвать такое? Только что ты гулял по закоулкам собственных миров – и вот уже ищешь, каким транспортом выехать домой из богом забытого населенного пункта между Брестом и нужными тебе Ганцевичами. Тут слышишь голос твоего героя, который яростно защищает слабого, – а тут судорожно пытаешься вникнуть в громогласные законные требования тормошащего контролера. Тут чуть не плачешь вместе с обиженной девочкой из рассказа – и вот уже лихорадочно тыкаешь на кнопки смартфона, чтобы выстроить маршрут и хотя бы попытаться попасть вовремя на прием врача, которого ждал целый месяц.

А еще иногда меня «терзают смутные сомнения»: вдруг это только со мной случаются подобные метаморфозы? Тогда 100％ диагноз…

Или все же быть «повернутым» – это стиль жизни писателя? И тогда это нормально?

Как думаете?

Можно также почитать:

• Известные писатели тоже ошибаются…

________________________

Понравилась зарисовка? Поделись с друзьями – нажми кнопки соцсетей! 🙂